Я такой домосек ©
От автора: Ой, даже не знаю, что сказать...
Кусманчик номер семнадцатьТомас снова разбудил Мэтта, и тот огляделся – он был в своей спальне. Мэттью нахмурился – он отрицал возможность, что все ему только приснилось. Потом в голове возникли обрывки воспоминаний: Доминик будит его, пока за окном еще темно, пытается поднять Мэтта на ноги, но тот сопротивляется, тогда Доминик взял его на руки, шепотом жалуясь, что он тяжелый, донес до его спальни и уложил в кровать. Укрыл и, кажется, поцеловал, но возможно, последнего и не было.
Томас доложил, что сэр Доминик уже уехал, и теперь Мэтт не сомневался, что это правда и успокоил себя тем, что чем раньше он уехал, тем раньше должен вернуться к нему.
Ему самому скоро выезжать в Челмсфорд – центр графства Эссекс, поэтому он незамедлительно поднялся с постели, оделся и пошел к королю, слушать наставительные речи.
Когда с прощанием было покончено, Мэтт быстро спрятался в своей карете и, забыв обо всем на свете, стал вспоминать прошлую ночь в объятиях того, кто прочно засел в его мыслях, и он был совсем не против подобного захвата.
Дорога шла через лес и Мэтт без особого внимания скользил взглядом по обнаженным деревьям с перегнивающим опадом под ними. Все вокруг выглядело уныло и серо, над королевской процессией витал дух смерти, а в добавок ко всему прочему, через пару часов зарядил мелкий дождь. Мэтт поежился и завернулся в одеяло. На него обрушилась меланхолия, и стало нестерпимо давить в груди. Отчего-то вдруг глаза зачесались, и в горле встал ком. В голове появились нехорошие мысли о том, что, возможно, единственный человек, который ему нужен, не хочет этого, что он специально сбежал и не вернется. Мэтт решил для себя, что если это правда, он не станет преследовать Доминика, но больше никогда не поверит. Никому.
Чтобы успокоить самого себя, он стал вспоминать, как они дурачились в такой же карете, представляя себя пиратами, когда он чувствовал невероятную духовную близость с виконтом.
Внезапно, карета остановилась, и Мэтт заметил, что и дождь тоже прекратился, хотя тяжелые массивные тучи никуда не делись. Снаружи раздавалась какая-то возня, кто-то крикнул и как будто этот крик призвал новый удар дождя – капли забарабанили по крыше, с каждым мгновеньем все сильнее, и через пять секунд Мэтт уже не слышал ничего, что творилось снаружи, и не имел никакого желания высовываться, чтобы узнать, что случилось. Он постучал по корпусу, призывая кучера, но тот видимо не услышал. Мэтт застучал сильнее, и в этот момент дверь кареты открылась, и за ней показались незнакомые люди.
– Что..? Вы кто такие? - крикнул Мэтт, стараясь перекричать дождь.
Тот, что стоял впереди, усмехнулся, и толпа подхватила смех. С них ручьями стекала вода и от этого они выглядели только оборваннее и ужаснее. Мэтт сжался в своем одеяле и отодвинулся в противоположную сторону.
– Проваливайте! Стэн! - он окликнул главного сопровождающего, и толпа снова рассмеялась.
– Вылезай! - скомандовал главный.
– Что? С чего? Я не стану! Да вы знаете, кто я такой?! - крикнул Мэтт. Другая дверца открылась, и его вытащили под проливной дождь за шиворот.
– Тебе говорят, вылезай! - пробасил громила.
– Конечно, мы знаем! - усмехнулся главный, обойдя карету. - Не знали бы – ты был бы уже мертв, как все твои подданные, - он обвел рукой вокруг. Повсюду лежали тела мертвых военных. Совсем близко, ярдах в трех, тело кучера. Мэтт вскрикнул, заглянув в его мертвые глаза. В голове он ругал Доминика – почему тот не поехал, он бы знал, что нужно делать, но тут же обрадовался, что его здесь нет, иначе он тоже лежал бы на земле, рядом с каретой. - Мы знаем, что ты – сын короля. Младший сын. Не такой важный, как старший, Пол, но и за тебя король даст нам немало золота. К тому же, старшего сына так просто не поймаешь – он неплохой боец, а, как известно, ты ничего не можешь держать в руках, тяжелее наполненного кубка вина! - толпа вокруг снова разразилась смехом. Мэтт пропустил колкость мимо ушей, он был слишком напуган, но заметил, что для них дождя как будто и не было – они спокойно стояли и вели беседу, он же уже бился в дрожи, судорожно вцепившись в края одеяла. - Ладно, ребята, грузите его, он, видимо, еще и немой. Одну лошадь на костер, остальных продадим! Вперед, разбирайте повозку с одеждой!
– Что... что вам от... меня нужно? - Мэтт заикался от страха и холода.
– От тебя требуется не орать и не ныть, - усмехнулся ему связывающий его разбойник.
– Мы просто хотим немного золота от твоего папочки! - ласково сказал другой. - Но, если будешь доставать, убьем без сожаления! - злорадно рассмеявшись, добавил он.
– Я замерз... за мертвого меня вам ничего не дадут. Мне нужно что-то теплое...
– Черт возьми, уже достал! - прорычал второй, берясь за рукоятку ножа на поясе.
– Фрэнк! - окликнул первый. - Он прав, найди ему какую-нибудь одежду, потеплее! Быстрее!
Его закутали в пару одеял, предварительно связав руки. Мэтт бормотал что-то нечленораздельное, клацая зубами, с шипением втянув воздух, когда веревка обожгла кожу.
– Вас всех повесят, - безэмоционально и тихо сказал он, будто констатировал факт.
– Эй! - разбойник отвесил ему легкую пощечину. - Мы давным-давно покойники, с тех самых пор, как только ушли в лес, но все-таки пощечину ты почувствовал, а значит, мы пока существуем. И собираемся еще просуществовать после того, как получим за тебя выкуп. Но вообще-то, ты достал, поэтому вот тебе тряпка.
Мэтт, нахмурившись, смотрел на кусок ткани.
– Чего уставился, рот открывай! - усмехнулся разбойник и затолкал ее в рот Мэтта, закрепив ее веревкой, не дающей ему закрыть рот и ранящей уголки губ. - Ну все? Теперь ты молчалив? - он рассмеялся и толкнул Мэтта к лошади.
– Ваша карета подана, Ваше Высочество! - двое бродяг рядом громко заржали. - Что ржете? Лучше помогите!
Мэтта перекинули через седло, и он безвольно повис, перегнувшись через хребет лошади, уставившись взглядом в землю с ручейками мутной дождевой воды.
– Поездка будет не из приятных! - разбойник, которого назвали Фрэнком, усмехнулся, пригнувшись к Мэтту, заглядывая в его лицо.
Мэттью закрыл глаза и тяжело вздохнул. Ему хотелось, чтобы они его убили. Быстро и безжалостно. Он был почти уверен, что уже простыл, к вечеру у него поднимется температура, а ночью он уже будет бредить. Эти оборванцы ни за что так быстро не свяжутся с его отцом, а если и да, то он им не поверит или что-нибудь еще, но в любом случае, у Мэтта есть все шансы умирать долго и мучительно, когда от боли выворачивает суставы, а зубы крошатся в пыль. Мысленно он уже попрощался со всеми и всем, чем только мог, придя к выводу, что вчерашняя ночь была лучшей в его жизни, так что можно спокойно уйти на покой. В двадцать девять лет.
Мэтт всхлипнул. У него были большие планы для Эссекса. Не столько для графства, сколько для себя самого. Он видел, как они с Домиником многое изменяют и улучшают, делают что-то для людей, но, кроме того, у него были большие планы на самого Доминика. Он надеялся потонуть в его заботе, хотел очень многого. А теперь?
А теперь он висит на лошади, и его куда-то везут. При каждом шаге животного под собой, он больно ударялся животом о лошадь и точно знал, что в конце-концов его желудок не выдержит, его стошнит, и он захлебнется собственной рвотой. Еще один прекрасный исход – Мэтт даже хмыкнул.
Он постоянно фыркал – вода стекала с лица и попадала в нос, иногда чихал, задаваясь вопросом, не из-за того ли, что он простыл.
Они остановились через целую вечность, как показалось Мэтту, но на самом деле прошло всего полчаса. Его спустили на землю и он, пошатываясь от головокружения, огляделся: они стояли на опушке леса, то тут, то там виднелись разодранные палатки и шалаши, в центре – место для костра с потухшими углями. Обычная разбойничья стоянка. Его отвели под дерево и привязали к нему, соорудив что-то вроде сиденья из подушек, и тут же забыли о нем, занявшись своими делами.
Мэтт внимательно разглядывал их лица, запоминая каждого, представляя, как с удовольствием будет наблюдать, когда их будут вешать. Грязные, оборванные, словно дикари, да по сравнению с ними все военные – ангелы!
Их всех повесят. Каждого. До единого, а самый главный будет стоять и смотреть, как его подельники уходят на тот свет один за другим и умрет только в самом конце. Долго и мучительно будет барахтаться в петле...
Мэтт с ненавистью разглядывал их и даже забывал на время о том, что его знобит, он хочет есть и хочет спрятаться в объятиях Доминика.
Вечером он не мог думать ни о чем другом, когда от костра потянуло жареным мясом. Через пару часов к нему подошел главный разбойник и снял кляп, поставив рядом с Мэттом чашку с белой жижей и черствым куском хлеба. Разбойник протянул хлеб – Мэтт отвернул лицо.
– Ешь, - теперь разбойник поднес ложку с жижей, очень отдаленно напоминающей кашу.
– Я не буду это есть.
– Значит, ты будешь голодать! - воскликнул разбойник и перевернул чашку, отбросив хлеб в кусты. Снова завязал ему рот. - Тебе здесь находиться не менее трех дней – можешь голодать сколько влезет.
Мэтт промычал что-то очень злое, нахмурившись, глядя на него.
– Мне плевать, - тот пожал плечами. - Меня не повесят. Умеешь хранить секреты? - разбойник пригнулся и тихо сказал, - Тебя... я передумал! - он усмехнулся. - Ты ничего не узнаешь! Доброй ночи, милорд, - главный почтительно поклонился. Мэтт вытаращил глаза и что-то промычал. - Нет, тебя сейчас утащат в тот шалаш, если не забудут! - он громко и раскатисто рассмеялся. - И там привяжут.
Мэтт даже не думал пытаться сбежать – он представления не имел, где они, где Лондон и, тем более, где Челмсфорд. Умереть в лесу от холода или голода было бы самой глупой смертью. Через час его перевели в потрепанный шалаш и привязали к стволу молодого клена так, что он мог только лежать или сидеть, держа руки у самой земли.
Мэтт решил, что чем больше он спит, тем быстрее будет идти время, и будет менее заметен голод, поэтому улегся как можно удобней, иногда вздрагивая, но от стресса быстро уснул.
Его разбудили пинком по ногам, и он резко сел, поранив запястья о грубую веревку. Оказалось, что уже полдень. Ему снова принесли тот же набор еды, но Мэтт отказался. Разбойники позволили пройтись вокруг лагеря, размять ноги и уединиться на пару минут. Но потом вновь привязали к дереву, и Мэтт сидел, глядя на их деятельность.
Сегодня было солнечно и на опушке леса было светло, но там где был Мэтт, деревья стояли чаще, и только кое-где проскальзывали светлые пятна. На стволе дерева, к которому он был привязан, тоже было такое пятно. Мэттью чуть повозился, стараясь пододвинуться, но в итоге просто вытянул шею, подставляя лицо под теплые лучи, закрыл глаза, разглядывая разноцветные пятна под веками. От лица по всему телу поползли теплые ниточки, больше всего было приятно, когда они достигли кончиков замерзших пальцев. Мэтта передернуло.
Чем дальше шло время, тем меньше ему приходилось вытягиваться и вскоре он смог сидеть ровно – его щеки уже покрылись румянцем, и он не обращал внимание на крики и ругань разбойников, полностью окунувшись в ласковые лучи. Он отстраненно улыбался, наслаждаясь теплом, двигаясь за солнцем, слегка меняя положение, когда затекали мышцы.
Жизнь разбойничьего лагеря прошла мимо него. Вечером его снова увели в шалаш, но накормили жареным мясом и даже достали вино из его собственных запасов. Мэтт подумал, что утром его убьют, только не понимал, зачем нужно ждать так долго, но не спросил.
Полночи он пытался развязать узлы, пытался грызть веревки и хныкал, когда те ранили кожу. Во время неконтролируемого срыва он стал дергать руками, пытаясь вырваться, и теперь кожа на запястьях была разодрана, а веревки окровавлены, и малейшее движение доставляло нестерпимую острую боль, выталкивающую из сна.
Мэтт проснулся от чужих криков и прислушался, что творилось снаружи. Казалось, что шайка больше этой пришла своровать сворованное.
– Именем короля! - воскликнул чей-то голос, и Мэтт облегченно выдохнул. Он аккуратно сел, стараясь не двигать руками, и стал нетерпеливо смотреть на вход, ожидая, когда же он увидит королевского солдата. - Вы вне закона, ваше сборище в любом случае подвергается суду, даже если Его Высочество не у вас!
Мэтт встрепенулся. Сейчас его оставят здесь на съедение волкам? Его шалаш из веток может быть незаметен военным, но не могут же они уйти, тщательно не осмотрев опушку? Мэтт постарался издать хоть какие-то звуки: мычал, бил ногами о землю, но в конце концов, превозмогая боль, стал теребить молодой клен, заставляя его раскачиваться.
– Там кто-то... Ваше Высочество! - воскликнул военный и кинулся к нему, развязал рот и вытащил кляп.
– Руки... руки, осторожно. Очень больно... - шептал Мэтт. Военный аккуратно разрезал веревки и высвободил принца.
– Вы можете ходить, Ваше Высочество?
Мэтт кивнул, и тот помог ему подняться. Он на свету осмотрел свои запястья: запекшаяся кровь, ожоги и синие кровоподтеки. Ему выделили лошадь, и в Лондон он приехал верхом, ужасно измучившись.
Отец бросился к нему со взволнованным лицом, обнимая и что-то бормоча, но Мэтт его почти не слышал, мечтая о еде, ванне и крепком сне. Когда отец его отпустил Мэтт, пошатываясь, пошел в свою спальню, следом за ним шли лекарь и Томас.
– Томас, прикажи отправить посыльного за сэром Домиником, он должен знать, что я не в Челмсфорде.
– Ваше Высочество... сэр Доминик в тюрьме... - тихо ответил слуга.
– Что?! - крикнул Мэтт, резко остановившись. - Как это в тюрьме?!
– Ваш отец приказал... - слуга отступил назад.
– Что?! Черт возьми! - рыкнул Мэтт и почти побежал к отцу – усталость исчезла, как будто ее и не было.
– Ваше Высочество, вам нужен покой... - не очень настойчиво сказал лекарь.
– Пошел к черту!
Кусманчик номер семнадцатьТомас снова разбудил Мэтта, и тот огляделся – он был в своей спальне. Мэттью нахмурился – он отрицал возможность, что все ему только приснилось. Потом в голове возникли обрывки воспоминаний: Доминик будит его, пока за окном еще темно, пытается поднять Мэтта на ноги, но тот сопротивляется, тогда Доминик взял его на руки, шепотом жалуясь, что он тяжелый, донес до его спальни и уложил в кровать. Укрыл и, кажется, поцеловал, но возможно, последнего и не было.
Томас доложил, что сэр Доминик уже уехал, и теперь Мэтт не сомневался, что это правда и успокоил себя тем, что чем раньше он уехал, тем раньше должен вернуться к нему.
Ему самому скоро выезжать в Челмсфорд – центр графства Эссекс, поэтому он незамедлительно поднялся с постели, оделся и пошел к королю, слушать наставительные речи.
Когда с прощанием было покончено, Мэтт быстро спрятался в своей карете и, забыв обо всем на свете, стал вспоминать прошлую ночь в объятиях того, кто прочно засел в его мыслях, и он был совсем не против подобного захвата.
Дорога шла через лес и Мэтт без особого внимания скользил взглядом по обнаженным деревьям с перегнивающим опадом под ними. Все вокруг выглядело уныло и серо, над королевской процессией витал дух смерти, а в добавок ко всему прочему, через пару часов зарядил мелкий дождь. Мэтт поежился и завернулся в одеяло. На него обрушилась меланхолия, и стало нестерпимо давить в груди. Отчего-то вдруг глаза зачесались, и в горле встал ком. В голове появились нехорошие мысли о том, что, возможно, единственный человек, который ему нужен, не хочет этого, что он специально сбежал и не вернется. Мэтт решил для себя, что если это правда, он не станет преследовать Доминика, но больше никогда не поверит. Никому.
Чтобы успокоить самого себя, он стал вспоминать, как они дурачились в такой же карете, представляя себя пиратами, когда он чувствовал невероятную духовную близость с виконтом.
Внезапно, карета остановилась, и Мэтт заметил, что и дождь тоже прекратился, хотя тяжелые массивные тучи никуда не делись. Снаружи раздавалась какая-то возня, кто-то крикнул и как будто этот крик призвал новый удар дождя – капли забарабанили по крыше, с каждым мгновеньем все сильнее, и через пять секунд Мэтт уже не слышал ничего, что творилось снаружи, и не имел никакого желания высовываться, чтобы узнать, что случилось. Он постучал по корпусу, призывая кучера, но тот видимо не услышал. Мэтт застучал сильнее, и в этот момент дверь кареты открылась, и за ней показались незнакомые люди.
– Что..? Вы кто такие? - крикнул Мэтт, стараясь перекричать дождь.
Тот, что стоял впереди, усмехнулся, и толпа подхватила смех. С них ручьями стекала вода и от этого они выглядели только оборваннее и ужаснее. Мэтт сжался в своем одеяле и отодвинулся в противоположную сторону.
– Проваливайте! Стэн! - он окликнул главного сопровождающего, и толпа снова рассмеялась.
– Вылезай! - скомандовал главный.
– Что? С чего? Я не стану! Да вы знаете, кто я такой?! - крикнул Мэтт. Другая дверца открылась, и его вытащили под проливной дождь за шиворот.
– Тебе говорят, вылезай! - пробасил громила.
– Конечно, мы знаем! - усмехнулся главный, обойдя карету. - Не знали бы – ты был бы уже мертв, как все твои подданные, - он обвел рукой вокруг. Повсюду лежали тела мертвых военных. Совсем близко, ярдах в трех, тело кучера. Мэтт вскрикнул, заглянув в его мертвые глаза. В голове он ругал Доминика – почему тот не поехал, он бы знал, что нужно делать, но тут же обрадовался, что его здесь нет, иначе он тоже лежал бы на земле, рядом с каретой. - Мы знаем, что ты – сын короля. Младший сын. Не такой важный, как старший, Пол, но и за тебя король даст нам немало золота. К тому же, старшего сына так просто не поймаешь – он неплохой боец, а, как известно, ты ничего не можешь держать в руках, тяжелее наполненного кубка вина! - толпа вокруг снова разразилась смехом. Мэтт пропустил колкость мимо ушей, он был слишком напуган, но заметил, что для них дождя как будто и не было – они спокойно стояли и вели беседу, он же уже бился в дрожи, судорожно вцепившись в края одеяла. - Ладно, ребята, грузите его, он, видимо, еще и немой. Одну лошадь на костер, остальных продадим! Вперед, разбирайте повозку с одеждой!
– Что... что вам от... меня нужно? - Мэтт заикался от страха и холода.
– От тебя требуется не орать и не ныть, - усмехнулся ему связывающий его разбойник.
– Мы просто хотим немного золота от твоего папочки! - ласково сказал другой. - Но, если будешь доставать, убьем без сожаления! - злорадно рассмеявшись, добавил он.
– Я замерз... за мертвого меня вам ничего не дадут. Мне нужно что-то теплое...
– Черт возьми, уже достал! - прорычал второй, берясь за рукоятку ножа на поясе.
– Фрэнк! - окликнул первый. - Он прав, найди ему какую-нибудь одежду, потеплее! Быстрее!
Его закутали в пару одеял, предварительно связав руки. Мэтт бормотал что-то нечленораздельное, клацая зубами, с шипением втянув воздух, когда веревка обожгла кожу.
– Вас всех повесят, - безэмоционально и тихо сказал он, будто констатировал факт.
– Эй! - разбойник отвесил ему легкую пощечину. - Мы давным-давно покойники, с тех самых пор, как только ушли в лес, но все-таки пощечину ты почувствовал, а значит, мы пока существуем. И собираемся еще просуществовать после того, как получим за тебя выкуп. Но вообще-то, ты достал, поэтому вот тебе тряпка.
Мэтт, нахмурившись, смотрел на кусок ткани.
– Чего уставился, рот открывай! - усмехнулся разбойник и затолкал ее в рот Мэтта, закрепив ее веревкой, не дающей ему закрыть рот и ранящей уголки губ. - Ну все? Теперь ты молчалив? - он рассмеялся и толкнул Мэтта к лошади.
– Ваша карета подана, Ваше Высочество! - двое бродяг рядом громко заржали. - Что ржете? Лучше помогите!
Мэтта перекинули через седло, и он безвольно повис, перегнувшись через хребет лошади, уставившись взглядом в землю с ручейками мутной дождевой воды.
– Поездка будет не из приятных! - разбойник, которого назвали Фрэнком, усмехнулся, пригнувшись к Мэтту, заглядывая в его лицо.
Мэттью закрыл глаза и тяжело вздохнул. Ему хотелось, чтобы они его убили. Быстро и безжалостно. Он был почти уверен, что уже простыл, к вечеру у него поднимется температура, а ночью он уже будет бредить. Эти оборванцы ни за что так быстро не свяжутся с его отцом, а если и да, то он им не поверит или что-нибудь еще, но в любом случае, у Мэтта есть все шансы умирать долго и мучительно, когда от боли выворачивает суставы, а зубы крошатся в пыль. Мысленно он уже попрощался со всеми и всем, чем только мог, придя к выводу, что вчерашняя ночь была лучшей в его жизни, так что можно спокойно уйти на покой. В двадцать девять лет.
Мэтт всхлипнул. У него были большие планы для Эссекса. Не столько для графства, сколько для себя самого. Он видел, как они с Домиником многое изменяют и улучшают, делают что-то для людей, но, кроме того, у него были большие планы на самого Доминика. Он надеялся потонуть в его заботе, хотел очень многого. А теперь?
А теперь он висит на лошади, и его куда-то везут. При каждом шаге животного под собой, он больно ударялся животом о лошадь и точно знал, что в конце-концов его желудок не выдержит, его стошнит, и он захлебнется собственной рвотой. Еще один прекрасный исход – Мэтт даже хмыкнул.
Он постоянно фыркал – вода стекала с лица и попадала в нос, иногда чихал, задаваясь вопросом, не из-за того ли, что он простыл.
Они остановились через целую вечность, как показалось Мэтту, но на самом деле прошло всего полчаса. Его спустили на землю и он, пошатываясь от головокружения, огляделся: они стояли на опушке леса, то тут, то там виднелись разодранные палатки и шалаши, в центре – место для костра с потухшими углями. Обычная разбойничья стоянка. Его отвели под дерево и привязали к нему, соорудив что-то вроде сиденья из подушек, и тут же забыли о нем, занявшись своими делами.
Мэтт внимательно разглядывал их лица, запоминая каждого, представляя, как с удовольствием будет наблюдать, когда их будут вешать. Грязные, оборванные, словно дикари, да по сравнению с ними все военные – ангелы!
Их всех повесят. Каждого. До единого, а самый главный будет стоять и смотреть, как его подельники уходят на тот свет один за другим и умрет только в самом конце. Долго и мучительно будет барахтаться в петле...
Мэтт с ненавистью разглядывал их и даже забывал на время о том, что его знобит, он хочет есть и хочет спрятаться в объятиях Доминика.
Вечером он не мог думать ни о чем другом, когда от костра потянуло жареным мясом. Через пару часов к нему подошел главный разбойник и снял кляп, поставив рядом с Мэттом чашку с белой жижей и черствым куском хлеба. Разбойник протянул хлеб – Мэтт отвернул лицо.
– Ешь, - теперь разбойник поднес ложку с жижей, очень отдаленно напоминающей кашу.
– Я не буду это есть.
– Значит, ты будешь голодать! - воскликнул разбойник и перевернул чашку, отбросив хлеб в кусты. Снова завязал ему рот. - Тебе здесь находиться не менее трех дней – можешь голодать сколько влезет.
Мэтт промычал что-то очень злое, нахмурившись, глядя на него.
– Мне плевать, - тот пожал плечами. - Меня не повесят. Умеешь хранить секреты? - разбойник пригнулся и тихо сказал, - Тебя... я передумал! - он усмехнулся. - Ты ничего не узнаешь! Доброй ночи, милорд, - главный почтительно поклонился. Мэтт вытаращил глаза и что-то промычал. - Нет, тебя сейчас утащат в тот шалаш, если не забудут! - он громко и раскатисто рассмеялся. - И там привяжут.
Мэтт даже не думал пытаться сбежать – он представления не имел, где они, где Лондон и, тем более, где Челмсфорд. Умереть в лесу от холода или голода было бы самой глупой смертью. Через час его перевели в потрепанный шалаш и привязали к стволу молодого клена так, что он мог только лежать или сидеть, держа руки у самой земли.
Мэтт решил, что чем больше он спит, тем быстрее будет идти время, и будет менее заметен голод, поэтому улегся как можно удобней, иногда вздрагивая, но от стресса быстро уснул.
Его разбудили пинком по ногам, и он резко сел, поранив запястья о грубую веревку. Оказалось, что уже полдень. Ему снова принесли тот же набор еды, но Мэтт отказался. Разбойники позволили пройтись вокруг лагеря, размять ноги и уединиться на пару минут. Но потом вновь привязали к дереву, и Мэтт сидел, глядя на их деятельность.
Сегодня было солнечно и на опушке леса было светло, но там где был Мэтт, деревья стояли чаще, и только кое-где проскальзывали светлые пятна. На стволе дерева, к которому он был привязан, тоже было такое пятно. Мэттью чуть повозился, стараясь пододвинуться, но в итоге просто вытянул шею, подставляя лицо под теплые лучи, закрыл глаза, разглядывая разноцветные пятна под веками. От лица по всему телу поползли теплые ниточки, больше всего было приятно, когда они достигли кончиков замерзших пальцев. Мэтта передернуло.
Чем дальше шло время, тем меньше ему приходилось вытягиваться и вскоре он смог сидеть ровно – его щеки уже покрылись румянцем, и он не обращал внимание на крики и ругань разбойников, полностью окунувшись в ласковые лучи. Он отстраненно улыбался, наслаждаясь теплом, двигаясь за солнцем, слегка меняя положение, когда затекали мышцы.
Жизнь разбойничьего лагеря прошла мимо него. Вечером его снова увели в шалаш, но накормили жареным мясом и даже достали вино из его собственных запасов. Мэтт подумал, что утром его убьют, только не понимал, зачем нужно ждать так долго, но не спросил.
Полночи он пытался развязать узлы, пытался грызть веревки и хныкал, когда те ранили кожу. Во время неконтролируемого срыва он стал дергать руками, пытаясь вырваться, и теперь кожа на запястьях была разодрана, а веревки окровавлены, и малейшее движение доставляло нестерпимую острую боль, выталкивающую из сна.
Мэтт проснулся от чужих криков и прислушался, что творилось снаружи. Казалось, что шайка больше этой пришла своровать сворованное.
– Именем короля! - воскликнул чей-то голос, и Мэтт облегченно выдохнул. Он аккуратно сел, стараясь не двигать руками, и стал нетерпеливо смотреть на вход, ожидая, когда же он увидит королевского солдата. - Вы вне закона, ваше сборище в любом случае подвергается суду, даже если Его Высочество не у вас!
Мэтт встрепенулся. Сейчас его оставят здесь на съедение волкам? Его шалаш из веток может быть незаметен военным, но не могут же они уйти, тщательно не осмотрев опушку? Мэтт постарался издать хоть какие-то звуки: мычал, бил ногами о землю, но в конце концов, превозмогая боль, стал теребить молодой клен, заставляя его раскачиваться.
– Там кто-то... Ваше Высочество! - воскликнул военный и кинулся к нему, развязал рот и вытащил кляп.
– Руки... руки, осторожно. Очень больно... - шептал Мэтт. Военный аккуратно разрезал веревки и высвободил принца.
– Вы можете ходить, Ваше Высочество?
Мэтт кивнул, и тот помог ему подняться. Он на свету осмотрел свои запястья: запекшаяся кровь, ожоги и синие кровоподтеки. Ему выделили лошадь, и в Лондон он приехал верхом, ужасно измучившись.
Отец бросился к нему со взволнованным лицом, обнимая и что-то бормоча, но Мэтт его почти не слышал, мечтая о еде, ванне и крепком сне. Когда отец его отпустил Мэтт, пошатываясь, пошел в свою спальню, следом за ним шли лекарь и Томас.
– Томас, прикажи отправить посыльного за сэром Домиником, он должен знать, что я не в Челмсфорде.
– Ваше Высочество... сэр Доминик в тюрьме... - тихо ответил слуга.
– Что?! - крикнул Мэтт, резко остановившись. - Как это в тюрьме?!
– Ваш отец приказал... - слуга отступил назад.
– Что?! Черт возьми! - рыкнул Мэтт и почти побежал к отцу – усталость исчезла, как будто ее и не было.
– Ваше Высочество, вам нужен покой... - не очень настойчиво сказал лекарь.
– Пошел к черту!
@темы: BellDom, fanfic, фанфик «Англия», muse
-
-
02.11.2011 в 23:33-
-
02.11.2011 в 23:50-
-
02.11.2011 в 23:53клевета-навет-поклеп.
или еще что - мстя ревнивого поклонника, например.
-
-
02.11.2011 в 23:58-
-
03.11.2011 в 00:02"Ждите ответа в следующей серии" (с)))))))))))
запасаемся терпением, платочками и попкорном.
О! И еще булку с напильником посередине - в тюрьму сэру Доминику передать!
-
-
03.11.2011 в 00:10Ставлю на месть Антония и Марка вместе взятых, а Доминика посадили за разврат.... Уж не знаю, смеяться или плакать...
-
-
03.11.2011 в 00:11запасаемся терпением, платочками и попкорном.
а еще тазиками, ведрами и др. емкостями, чтобы туда "целенаправленно рыдать" и
коньякомвалерьянкой в больших количествах)))) чуЙствую, мне это понадобится в ближайшем будущем-
-
03.11.2011 в 00:17Что? Где? Когда? прям...
-
-
03.11.2011 в 00:18мы ее не читаем, мы пытаемся у ней хлеб и кусочек сыра оттяпать!!!
-
-
03.11.2011 в 00:20Ток не говорите мне, что вы Донцову читаете...
Не, я ее терпеть не могу, если честно(( Акунин и Конан Дойль - наше фсё!!!))))
-
-
03.11.2011 в 00:22-
-
03.11.2011 в 00:48Шерлоки Холмсы, блин...
-
-
03.11.2011 в 00:57-
-
03.11.2011 в 01:50У нас тут есть кучка
долбае..претендентов:1. Никому не известный красавец, прелестный мужчина, на черном коне, цвета воронова крыла, в которого наш
примадо...прынц влюбится с первого взгляда, а если и нет, то они будут долго и упорно сидеть и смотреть друг на друга, пока не влюбятся с первого взгляда! Или он выкрадет Мэттью и будут они жить долго и счастливо, а Мотька будет по ночам тихонько плакать по его любимому блондинчику, которого за это время отправят в Сибирь, рыть шахты, потому что Мотька добьется отмены приказа о казне...2. Антоний. Обманутый любовник. Разъеренный невлюбленный. Брошенный и запертый где-то (что случилось с ним после того, как его увели из спальни Мэтта никто не знает, но когда стражники принесли ему поесть, то увидели, что решетки были перегрызены, а на стенах остались глубокие борозды от сильных когтей). Жаждущий отомстить и разрушить хрупкое счастье Мэттью и сэра Доминика.
3. Папочка! Рассерженный король, узнавший, что его сын - педик! И чей? ЕГО!!! ПЕДИК!! Не вынеся позора, но и не в состоянии казнить собственного сына.. ПЕДИКА, МАТЬ ЕГО В МОНАСТЫРЬ! Решил избавиться от всех на хрен и пойти напиться в компании своих фаворитов. Ну и что, что они все мужчины? Они о футболе рассуждают. Да. И совсем это не оргия, как вы такие пошлые могли подумать...
4. Марк и Антоний. Бони и Клайд. Штирлиц и радистка Кэт. Чип и Дейл. Чебурашка и Крокодил Гена. Все они были использованы в грязных целях Мэттью (нехреново так выглядели латексные игрушки в 16 веке...) Они объеденились, чтобы
надавать Мотьке по мордасамотомстить нерадивому любовнику, а потом жестоко бросят его у разбитого чего-нибудь и, взявшись за руки, уйдут в закат, любить друг друга...Кто же из них больше ненавидит Мэтта? Кто сильнее хочет отомстить? Делайте ваши ставки, девушки!
Нет. Здесь не было ссылок на известные фики, вам показалось. Все права защищены. Любое сходство с реальными событиями, людьми, обстоятельствами считать чистым безумием!
чет меня поперло...Пойду-ка запатентую новое ругательство....
-
-
03.11.2011 в 10:20Ой, сколько версий - глаза разбежались просто... о_О Мэтт, чтож ты столько врагов себе нажил, м? а мы сейчас гадай, блин!
-
-
03.11.2011 в 10:49Я ставлю на Антония...но об этом я уже говорила...
-
-
03.11.2011 в 11:35инквизициспецслужб))))))-
-
03.11.2011 в 11:55служебной булкислужебного положения в личных целях-
-
03.11.2011 в 14:46а я и не отрицаю!!!!
-
-
03.11.2011 в 14:59Ждем-с следующего кусманчика))